Поделиться«А зачем вы говорите о том, о чём не надо говорить?»
Полномасштабная война России против Украины продолжается уже четвёртый год. За это время система школьного образования изменилась до неузнаваемости. То, что в первые месяцы казалось временными «патриотическими инициативами» на местах, сегодня превратилось в продуманную сверху донизу структуру идеологической индоктринации.
Проект «Не норма» поговорил с тремя учителями из престижной гимназии Санкт-Петербурга. Они рассказали, как милитаризация школ отразилась на детях и их родителях, образовательном процессе и самих учителях. Все имена изменены по соображениям безопасности.
От формальности к системе
В начале полномасштабного вторжения в Украину престижные гимназии и лицеи столиц и городов-миллионников были в стороне от участия в военно-патриотических мероприятиях. Да и в целом по стране уровень вовлечения детей в поддержку войны во многом зависел от активности самих учителей и администрации. Даже время «Разговоров о важном» преподаватели часто использовали для обсуждения повседневных классных вопросов.
К 2025 году многое изменилось. Власти всерьёз взялись за индоктринацию детей всех возрастов и разработали целую систему военно-патриотического воспитания, которая стала неотъемлемой частью образовательного процесса. Говоря о произошедших переменах, учителя первым делом отмечают, что количество военно-патриотических мероприятий явно увеличилось, и теперь они носят систематический характер.
«Стала нарастать плотность материала, который воспитывает патриотические чувства. И на первое место выводится воспитательная цель, где одной из ведущих тем является любовь к родине и патриотическое воспитание. Я буквально имею в виду, если представить, что это вязка, то узлы в этой вязке стали плотнее», — рассказывает учитель истории и обществознания Юлия Александровна.
«Да, мероприятий, конечно, стало больше, например, конкурс патриотической песни. Такого раньше не было. Прямо так и называется — «Патриотическая песня». Я знаю, что в планах воспитательной работы прописывается всё это отдельно — патриотическое воспитание», — говорит учитель иностранного языка Оксана Фёдоровна.
Юлия Александровна также подчёркивает, что если раньше поводом для проведения патриотических мероприятий была знаковая дата, к примеру, 9 мая или День снятия блокады Ленинграда, то сейчас они проводятся на регулярной основе без подкрепления к событиям.
«Даже то, что было раньше системным, например, победа в Великой Отечественной войне, теперь это является “одним из” в линии воспитательных мероприятий. То есть действительно стало не только самих мероприятий много, но ещё и сетка уроков, и внеурочная деятельность — они наполнились напрямую либо косвенно вот этим патриотическим воспитанием».
Большое количество милитаристских мероприятий не сильно радует педагогов. Активных детей массово снимают с занятий, что приводит к ухудшению качества образования. Также учителя жалуются, что дети сильно устают от дополнительной внеурочной деятельности, из-за которой занятия заканчиваются ближе к пяти вечера.
«Мы каждый день в школе переживаем какие-то мероприятия, где когда-то, раздражая учителей, детей снимают с уроков и ведут на эти мероприятия. Где-то сами учителя организуют экскурсии, детей везут. И мы как бы этим живем, мы этим дышим. И мы всегда говорим, что нам не хватает времени на наши уроки, потому что детей куда-то срывают. За этим за всем, да, формируется личность, но пропадает качество преподавания. У нас пропадают уроки. И поэтому вот на сегодняшний момент я бы не хотела, чтобы количество увеличивалось».
«С уроков их <школьников> снимают очень активно на все эти мероприятия. Вот эти прекрасные дети, они почти всё время отсутствуют. Это, кстати, важный момент, что, вероятно, все эти истории — в приоритете. То есть учеба ладно. Мы снимем детей с уроков, отправим их на эту самую Зарницу или там еще куда-то. Действительно, такая тенденция появилась в этом году. И все коллеги, конечно, жалуются, что хорошие, активные дети просто не ходят на уроки».
В частности только за 2024–2025 учебный год в российских школах отметили не менее 70 милитаристских праздников и дат. Но не только администрация и педагогический коллектив стали посредниками милитаризации между государством и детьми — в школах была введена новая должность советника по воспитанию.
«Ну, якобы, по воспитательной, но тем не менее я вижу, что эта прекрасная девушка, она занимается “Движением первых”, а там это <патриотическое воспитание> тоже большая часть».
«Это новая должность, введенная во всех школах. Помощник директора по вопросам воспитания, что-то такое. То есть у нас такой человек есть, и она очень активно занимается, во-первых, «Движением Первых». И вот в том числе в её канву впрядена патриотическая деятельность».
Общероссийское общественно-государственное движение детей и молодёжи «Движение Первых» было основано в июле 2022 года. Организация находится под личным контролем Владимира Путина: он назначает председателя правления и заместителя наблюдательного совета, а также сам лично возглавляет наблюдательный совет. Учителя отмечают, что изначально ни они, ни ученики не проявили никакого интереса к движению до тех пор, пока не включился административный ресурс.
«Ну, со скрипом у нас эта тема шла, потому что это только-только сформировалось. Даже название только-только образовалось. Надо было детей через госуслуги, если не ошибаюсь, подключить к этому движению. И мы забуксовали на том, что были сложности с подключением. <...> К этому году ребята уже по-другому воспринимают это все. А изначально это было как из-под палки. Ну, короче, это тема такая вот, она была специфическая».
«Разговоры о важном»: удобные сценарии и нежелание спорить
Отвечая на вопрос, в какой момент учителя поняли, что военно-патриотическое воспитание стало обязательным элементом школьной жизни, в первую очередь вспоминают «Разговоры о важном». Но, когда в сентябре 2022 года в российских школах впервые прозвучали эти слова, многие учителя восприняли их как формальность. «Мертворожденное дитя», — так называла предмет Юлия Александровна, преподающая историю и обществознание.
«Когда только это было введено, мне как скептику показалось, что это мертворожденное дитя. И я где-то внутри бунтовала против этого предмета. Но когда выяснилось, в какой форме мы это будем преподавать, я немножко подуспокоилась».
Переломным моментом в отношении учителей к «Разговорам о важном» стало введение централизованных методичек. Спущенные сверху материалы и готовые сценарии для урока сильно облегчили задачу. Они не только позволили учителям экономить время и силы, но и сняли с них ответственность за подаваемый материал.
«Вот эти вот ролики готовые, ты их просто включаешь один за другим. Учитель в принципе может даже ничего не говорить. Это безумно комфортно, потому что первый урок, дети хотят спать, учителя после воскресенья, проверяя тетрадки и готовясь к другим уроком, тоже мало способны ко всему».
Говоря о том, насколько чётко учителя придерживаются сценариям и методичкам, собеседницы признаются, что в большинстве своём классные руководители им следуют, но процент точности зависит от темы занятия. На уроках, посвящённых военно-патриотической тематике, преподаватели транслируют чёткие формулировки авторов сценария, чтобы избежать неприятностей.
«Я могу сказать, что многие придерживаются. <…> Там очень удобно, конечно, прописано буквально всё, все эти видеоролики включены. Я знаю людей, которые включают и просто уходят за дверь, например, кто не очень придерживается этой позиции, но не хочет проблем».
«Если говорить по поводу скользких формулировок, присоединение Крыма или начало СВО, ну тут любой учитель и так знает, что надо посмотреть сценарий, чтобы не было некорректных формулировок. Тут как бы понятно, что формулировки соблюдаются».
Каждый из преподавателей признаётся, что во всех классах есть доля учеников, которые не посещают «Разговоры о важном». Учитель русского языка и литературы Надежда Владимировна поделилась, что учителя пытаются донести до учеников, что эти уроки – такие же, как и остальные, но по закону от посещения всё же можно отказаться:
«Не скрою, что в каждом классе, может быть, 1-2% детей, поддерживаемые родителями, считают ненужным ходить на этот урок. Потому что у них есть обоснование с опорой на закон, что это не очень обязательно. Но в целом мы стараемся детям объяснять, что предмет очень важен».
«Я знаю таких людей, просто не приходят, и всё, и, в общем, никто их за это не наказывает. Мы не очень-то на эти темы разговариваем», — соглашается с ней учитель иностранного языка Оксана Фёдоровна.
Несмотря на большой объём военной тематики в «Разговорах о важном», сами учителя с большим энтузиазмом ведут уроки на нейтральные темы, например, посвящённые Дню Земли, юбилею Шостаковича или разговору о выборе профессии.
«Я вижу очень неплохие темы. Я, конечно, смотрю с пристрастием, где будет про патриотизм и про войну, и про то, как все должны готовиться к тому, чтобы отдать жизнь за Родину, но далеко не всюду это есть. Есть очень даже милые такие вещи, вполне приличные. Не постоянно педалируются темы войны и отдачи своей жизни», — делится Оксана Фёдоровна.
«Разговоры о важном», по мнению учителей, вызывают скорее положительную или нейтральную реакцию у школьников. Преподаватели отмечают, что дети достаточно активно работают на занятиях, несмотря на первый урок понедельника, проявляют интерес и в целом вовлечены в дискуссию.
«Они с удовольствием говорят, за исключением тех, кто откровенный интроверт. Поэтому с этим проблем нет. Ребята рассуждают, анализируют, и, можно сказать, что с удовольствием делают. Даже несмотря на то, что это первый урок в понедельник. Да, кто дошел, тот уже работает. Не зря же штаны просидели».
«Ну, как-то я спрашивала периодически, что у вас было, и говорят, очень было интересно. Но, опять же, от человека зависит. Ведь есть учителя, которых просто очень интересно слушать, что бы они не рассказывали. Поэтому отношение очень такое неоднозначное. Скорее даже, я не вижу такого прямо негатива-негатива. А может, просто они не говорят об этом».
«Полунамеками, полувзглядами»: атмосфера недоверия и самоцензуры
Одно из важных последствий милитаристской индоктринации, которое заметно уже сейчас — это утрата доверительного общения в школе и самоцензура детей. Школьники начали закрываться, понимая, что существуют темы, на которые лучше не говорить. Это касается не только обсуждения мнений по поводу происходящего в мире, но и бытовых, повседневных тем.
«Сейчас проблема в том, что доверия маловато, открытости почти нет. И понятно, что есть темы, которые не надо обсуждать. Но обидно, что даже когда мы теперь говорим на какие-то другие темы, на которые раньше дети всегда откликались, про личную жизнь, про отношения с родителями, они вообще в принципе не идут на откровенность. Я чувствую какое-то недоверие. Это вот тотально, да. Я думаю, что повлияло именно то, что появились темы, на которые нельзя говорить, и поэтому лучше вообще не откровенничать ни о чём. Это грустно, конечно».
Выражать своё мнение открыто перестают не только школьники, но и сами учителя. Оксана Фёдоровна признаётся, что первое время после начала войны она не скрывала свою антивоенную позицию в обсуждении на уроках с детьми, пока однажды ей не сделали замечание:
«Я даже помню, что первое время, когда я еще активно свою позицию выражала, мне какая-то барышня сказала: а зачем вы говорите о том, о чем не надо говорить? И тут я как-то прикусила язычок».
Она также подмечает, что перестала открыто говорить о своих взглядах ещё по одной причине: среди учеников точно есть те, у кого ушли воевать близкие родственники, и в этом случае можно не только попасть под статью о «дискредитации ВС РФ», но и нарваться на конфликт с ребёнком или его родителями.
«Хорошо, вот я буду активно выражать свою позицию, а у меня будет сидеть в классе человек, у которого папа на войне. И что? И каково ему? И зачем я буду человеку делать больно? А он, понятное дело, если у него любимый папа на войне, то как он может на все это реагировать?»
Также учителя отмечают, что детей с антивоенной позицией становится меньше, либо они совершенно отказываются её каким-либо образом показывать.
«Да уже, пожалуй, сейчас у меня не осталось таких детей. Как раз вот этот выпуск, с ним ушли люди, позицию которых я приблизительно себе представляла, что мы совпадаем. И там какими-то там полунамеками, полувзглядами мы могли выразить. Ну перемигнуться, скажем. А вот из оставшихся, кстати, всё меньше и меньше».
«Уроки мужества» и мероприятия с участием военных
За прошедший учебный год в официальном аккаунте гимназии в социальной сети «ВКонтакте» было размещено несколько отчётов о мероприятиях с участниками войны в Украине. Как и в большинстве школ страны, военнослужащие приходили с «уроками мужества» к ученикам младших классов и присутствовали как почётные гости на праздничных линейках. Примечательно, что на вопрос о том, приходили ли в школу мужчины в военной форме, только один учитель признался, что обратил на них внимание.
«И на линейки приходили, вот на последний звонок недавно. И в начальной школе проходили в системе «уроки мужества». И во время этих уроков мужества приходили те, кто в том числе были участниками СВО. И они приходили, чтобы детки писали письма солдатам, чтобы заодно какая-то волонтерская, благотворительная помощь собиралась».
Мнения учителей о том, насколько уместно присутствие в школе мужчин в камуфляже, тоже разделились.
«Форма, во-первых, вызывает уважение, и все ребята прекрасно понимают, что происходит сейчас в стране. Поэтому, когда у нас кто-то приходит в форме на урок мужества, конечно, вся школа так оглядывается с уважением».
«Если тот человек, который приходит, прекрасно держит зал, прекрасно держит внимание детей, и они сидят и слушают его взахлеб, он может быть хоть в трусах».
«Ну, мне кажется, это совсем неуместно. Я так к этому отношусь. Предполагаю, что может быть абсолютно противоположная позиция. Но мне кажется, что этого делать нельзя, пропагандировать это нельзя».
«Не в тренде в наши дни показывать резко негативную точку зрения»: учителя про отношение родителей к милитаристской индоктринации детей
Педагоги отмечают, что родители в основном либо молчат, либо оценивают позитивно те военно-патриотические мероприятия, которые проходят в гимназии.
«Во-первых, не в тренде в наши дни показывать резко негативную точку зрения на это, потому что уже страна после первых дней, как началась СВО, разделилась: кто за, кто против, и уже все семена и плоды разделены. И те, кто сегодня ещё продолжает негативно реагировать — это те, кто не смогли пока адаптироваться к новому слову, которое сейчас в стране».
Родителей, высказывающихся резко против, практически не осталось, но всё же с негативной реакцией учителя иногда сталкиваются.
«В целом реакция идет позитивная, но бывают один-два родителя на школу, которые пытаются своего ребенка изъять из этих событий, еще и при этом обосновать, что им это не нужно. В нашей гимназии — это даже какая-то норма в последние несколько лет».
«Была вот история, когда одна мама запрещала своей девочке писать письмо солдатам на фронт. Даже покричала, что это чушь какая-то, что зачем это все нужно, в итоге её девочка не писала. Но все удивились, потому что ну не хочет — не надо, зачем кричать? Девочку спросить, а, может, девочка хочет. То есть почему мама решает такие вещи за девочку, непонятно».
«Я сама в этом плену росла, и для меня это нормально»: отношение самих учителей к военно-патриотическое воспитанию
В ходе разговора учителя много рассуждали о том, можно ли считать патриотическое воспитание необходимым элементом школьного образования. Стало понятно, что отголоски советского образования до сих пор влияют на их взгляды.
«Я себе отдаю отчет, что есть люди более мужественные, более сознательные, более продвинутые во имя своей страны, чем я. И для меня это мерило, что я человечек на четвёрочку или на троечку, а этот человечек на пятёрочку. Для меня это была линеечка, которая показывает, а я до какого уровня доросла, а сколько во мне мужественности, сколько во мне ответственности, сколько во мне патриотизма самой».
«Я думала об этом. В принципе, я росла под этим самым патриотическим воспитанием, и очень даже активно во всем этом участвовала и была ярым патриотом в детстве. Я думаю, что, в принципе, это неплохо».
«Я нахожусь в плену советского воспитания. Я училась в советской школе, в системе советского образования. И для меня, как школьницы, это была норма. Знать, кто такая Зоя Космодемьянская, кто такой Павлик Морозов, кто такие Стахановцы, кто такие комсомольцы на БАМе и так далее. Я сама в этом плену росла, и для меня это нормально».
Тем не менее, учителя отмечают, что отличие советского патриотизма от современного очень большое и считают обилие милитаризма в идеологической пропаганде избыточным.
«Если отбросить всю эту военную тематику, связанную с СВО, если отбросить желание государства детям вбить какую-то идеологию, волю современную на сегодняшнем этапе, патриотическое воспитание — оно не только в тех моментах, которые сегодня у некоторых людей легкий сарказм вызывают».
«Наверное, любовь к Родине — это хорошее чувство, но заставить человека любить Родину нельзя. И, нет, даже дело не в этом. Хорошо, когда есть просто любовь к Родине, но когда при этом наша Родина самая лучшая, а все остальные очень плохие, вот это плохо».
«Конечно, я бы убрала весь вот этот военный контекст. И главное, вот эту тему, что нет ничего прекраснее, чем отдать свою жизнь за Родину, вот это вот абсолютно точно я бы убрала».
Вместо вывода
В конце разговора мы попросили рассказать, как все эти изменения ощущаются и переживаются учителями лично. В первую очередь, каждый из педагогов с радостью отметил факт отсутствия классного руководства: Надежда Владимировна выпустила девятиклассников и сказала, что больше не хочет брать новый класс. Юлия Александровна прошлый год проработала без классного руководства и также с облегчением говорит об этом. Никто из собеседников не хочет брать на себя роль воспитателя и куратора, несмотря на вполне положительное общее отношение к идеологической индоктринации — «Ответственности и работы становится всё больше, а платят за это гроши».
Все прямо или косвенно признаются, что изменения в школьном обучении — это следствие изменений в самой жизни страны, где есть четко выстроенная сверху идеология, которой нужно следовать. Оксана Фёдоровна с грустью признаётся, что дискомфорт и неправильность всего происходящего стали фоном жизни и к нему приходится адаптироваться:
«Ну, это мешает жить просто. Это понятно, что стало фоном нашей жизни — дискомфорт, общий фон дискомфорта и неправильности всего происходящего. Это большая беда. Не могу сказать, что моя работа стала какой-то другой — жизнь стала другой».
Автор: Юлия Коршун, редактор: Дмитрий Цибирёв
